Золотая лира

Жюль Сюпервьель

Вдали мой слышать зов научишься ли ты?..

Вдали мой слышать зов научишься ли ты?
Не слух склонить к земле — склониться сердцем надо!
Чтобы прийти ко мне, найди в себе мосты!
Я жду, я от дорог не отрываю взгляда.

Пусть разделяют нас Атлантики просторы,
Пустыни, и леса, и цепи диких гор,—
Расступятся леса, равниной станут горы,
Лишь в сторону мою ты обратишь свой взор!

Ласковы будьте с поэтом

Ласковы будьте с Поэтом,
Самым добрым из всех зверей.
Не найдете вы в сердце этом
Ни замков, ни глухих дверей.
Воплощая все Ваши невзгоды,
Он близнец наш и наш двойник.
Но слова особого рода
Он не хуже пророков постиг.
И постиг нищету он, и смело
Шёл туда, где страданье и стон,
Где его отощавшее тело
Станет пищей голодных ворон.
Он на ясный язык поэта
Переводит невзгод наших тьму,
Так дадим же за всё за это
Переводчика знанье ему.

Медведь

Полюс в молчанье застыл..
На полюсе белый медведь
Трогает лапою шар,
Осторожно его вращая.
И как из глубин Парижа
Мне объяснить медведю,
Что трогать лапой нельзя
Солнце полночного края?
Медведь этот так далеко
От комнаты тесной моей
И так не похож на зверей,
Которые бегают мимо.
Наших закрытых дверей!
Ничего не знает медведь,
Он только тянется к солнцу,
И хочет его согреть,
И хочет его облизать
Красным своим языком,
Как будто оно — медвежонок,
Как будто озяб медвежонок,
Закрыл глаза и свернулся
В маленький снежный ком.

Ночь

Когда хочу, чтоб сон меня преобразил,
Но прежним остаюсь, опять без сна, без сил,
Без слова жалобы, без жизни в теле старом,
И мозг сожжён дотла невидимым пожаром,
Тогда посмертный «Я», меня ввергая в дрожь,
Твердит: «Как медленно и долго ты живёшь!
Что держит здесь тебя? Чего ты ждёшь от жизни,
Когда разбиты мы и тяжело отчизне?»
Молчу, но он во мне, а я хочу один
Исчезнуть, скрыться там, в неведомой Пальмире!
В себе душу того, кто всех угрюмей в мире,
И погружаюсь в ночь, её ничтожный сын.